Однажды летом мы переезжали из Кутаиси в Тбилиси. Из смутных детских
воспоминаний осталось замкнутое пространство, полужесткий диван,
ощущение неизвестности впереди и горы нависающей вокруг мебели.
Когда я женился, то рассказал о некоторых детских впечатлениях жене. Как
мне тогда казалось о впечатлениях исключительно истинных и правдивых…
Среди них был и искренний рассказ о переезде. Я рассказал, что меня
посадили в контейнер. Контейнер погрузили на машину и так перевезли к
новому месту службы отца. Я так помнил…
Жена поверила, но как-то вяло и со скепсисом, что меня даже обидело.
Через несколько лет она спросила о том переезде у моих родителей и
рассказала, как страшилку, мою версию. Папа и мама долго сидели с
вытянутыми лицами и недоуменно смотрели друг на друга, и… наконец с
облегчением вспомнили.
Вскоре жена мне со смехом объяснила, что оказывается контейнер, был
вовсе не контейнером, а автомобильным тентом грузовой машины. К тому же
со мной в машине ехала мама (которую я почему-то не запомнил) и к тому
же папа, якобы, на каждом повороте останавливался и проверял меня на
наличие и на вменяемость состояния.
Это был жестокий удар по моему самолюбию! Но я ведь точно помнил
комфортный, душный контейнер! Правда, с отверстием сверху (оно всегда не
давало мне покоя, разве у контейнера бывают маленькие окна?). Хорошо
ещё не рассказал, что, помнится, всю дорогу ел копченое мясо на
рёбрышках (тогда я его ещё очень любил). Сколько в меня влезло не помню.
Помню, что потом сильно тошнило… твёрдо помню, что с тех пор я копченое
мясо на рёбрышках терпеть не могу.
Тбилиси красивый город. В квартире нас встретили тараканы прусаки. До
этого, в Кутаиси были большие, черные, усатые. А эти казались какими-то
раективными и совсем не тараканистыми.
Мы жили на проспекте Шаумяна. На 5-им или 6-м этаже нового дома. Окна
квартиры выходили на красивый и всегда заснеженный горный хребет. Более
прекрасного вида из окна не встречал.
Старый город словно многоярусный рынок. Кругом навесы, зелень, никого не
видно, но при этом крики и речь отвосюду ))) помню очень вкусный
лимонад бы. С двойным вкусом или вернее с сильным послевкусием.
В Тбилиси я дружил с девочкой Яной. Она была немного выше меня и умнее,
но меня это почему-то не напрягало. Если перебрать в памяти всех моих
друзей... можно уверенно констатировать, что Яна была мой первый и
последний друг противоположного пола... думаю потому что в то время я
относился к девочкам очень настороженно... не знал чего он них ожидать
плохого... а на хорошее даже не надеялся, поэтому что с детства был
реалистом... :)))
... А ещё я был ужасным собачником. Собаки меня любили, и я отвечал им
полной взаимностью. Они в то время прочно вошли в мою жизнь и заняли в
сердце большинство ранее пустовавших "ниш".
Собаки были беспризорные. Я гулял с ними во дворе, и с каждым месяцем их
становилось всё больше и больше. В конечном итоге популяция достигла
примерно десяти псов. Они были разные – маленькие, большие, дворняги и
даже породистые – сенбернар Пятя (пятнистый), например.
Быть собакой везде трудно, а в южных республиках тем более, т.к. в
Грузии, собаки и кошки – настоящие друзья человека. Часто они украшают
не только жизнь местного населения, но нередко ещё и стол.
Собаки провожали меня до школы, ждали окончания уроков, встречали и вели
до дома. Непосредственно у квартиры "дежурил" мелкий, рыжий с проседью,
бородатый терьер Чарли. Он был самым заводным, активным и умным, но по
утрам всегда попадался на один и тот же трюк. Когда я открывал дверь и
выходил, радости Чарли не было предела. Он готов был вывернуться
наизнанку и облизать мне все места, до которых сможет допрыгнуть. Я
вызывал лифт. Когда двери раскрывались, Чарли первым радостно вбегал в
него, и… я отправлял его на последний этаж.
Пока я ускоренно спускался по лестнице, Чарли ехал вверх и подвывал от
обиды. Подъезд постепенно просыпался. Затем он с истеричными интонациями
лаял и быстро спускался вниз, периодически останавливаясь на лестничных
пролетах и отыскивая меня на улице. Подъезд просыпался окончательно.
Всё бы нечего, но при сильных душевных расстройствах Чарли не всегда
удавалось сдерживать в себе то, чем он планировал пописать. Нередко,
спускаясь вниз, он равномерно разбрызгивал «это» на ступеньках. Не все в
подъезде были «от этого» в восторге. К счастью, перед выходом на улицу,
моча, как правило, заканчивалась и Чарли, облегченный и стремительный
мчался на мои поиски.
Для меня, главным было дойти до поворота и скрыться с его глаз. Если это
не удавалось, в школу входили вместе… там учителя и уборщица ругались,
спрашивали у всех чья собачка и долго гоняли Чарли по коридорам. Он был
жилистый, маленький и верткий. В критических ситуациях немного рычал и
снова оказывался на свободе. Я старался делать вид, что ни при чем и
скрыться с его глаз. Только когда Чарли терял меня из виду, у
преследователей появлялся шанс вытеснить его из школы.
Чарли был заводилой у дворовой стаи. Его было невозможно разморить даже
во время дикой жары. Он всегда был в тонусе и бдительно отслеживал
обстановку. Увидев чужого человека, пытавшегося срезать путь через наш
проходной двор, Чарли поднимал морду вверх и принимался задорно лаять,
подвывая одновременно. Клич будил остальную свору, и прохожему нередко
приходилось туго... Про собак знали и через двор посторонние старались
не ходить.
Кошкам тоже было не сладко. Некоторые даже преждевременно погибли.
Однажды я с родителями пошел в кино, так собаки почти вошли в кинозал.
Все, кроме персонала кинотеатра были довольны…
Увы, но видимо кому-то собаки мешали. Вскоре стали приезжать собачники.
Было это, как правило, днем, и мы могли спокойно переждать шухер в
подъезде. О несознательных гражданах, укрывающих бродячих собак в домах,
даже написали объявление. Прочитать их смогли не многие – я сразу снял
несколько… на память.
Но собачники были хитры. Они сменили тактику и приехали во время
школьных занятий. Все собаки спали во дворе. Собачникам удалось забрать
практически всех. Стоял дикий визг и вой. Весь асфальт был в крови и
собачьей шерсти. Остался Чарли и ещё один пёс. Они дежурили у школы.
Расстаться с Чарли пришлось, когда наша семья переезжала на новое место
службы. Я хотел взять его с собой, но мне объяснили, что пока ещё не
время заводить собаку. Я чувствовал правоту родителей, бесполезность
протестов и не стал сильно настаивать…
Чарли долго бежал за машиной и жалобно лаял. Затем устал и отстал. Я
чувствовал себя предателем и поклялся, что когда вырасту, обязательно
заведу большую собаку...