В этой и последующих «главах» многое писалось для чтива конкретным «посвященным» людям, поэтому некоторые моменты покажутся растянутыми, некоторые возможно не очень понятными... но не переписывать же все созданное непосильным трудом... писалось примерно в 1995 году.
Дурак учится на своих ошибках, умный на чужих...
Выходит, что умные учатся у дураков?!
ЛАУ это Ленинградское артиллерийское краснознаменное училище имени «Красного Октября». Оно – старейшее из артиллерийских и с самыми богатыми традициями. К моему удивлению, в отличие от кадетки, дедовщины, как таковой, у нас не было.
Единственное, в чем дедовщина проявлялась, так это в очередности захода в столовую – старшекурсники имели преимущественное право войти первыми. Конечно, некоторые индивидуумы по башке от старшекурсников получали, но, по моему разумению, почти всегда за дело. Меня лично подобные проблемы обошли стороной, хотя, возможно просто сам не нарывался. В ЛАУ я пришел не желторотым абитуриентом, а прожженным уссурийским тигренком. По сравнению с бывшими школьниками я многое знал, умел и предпочитал общаться с себе подобными – выпускниками других кадетских училищ.
В батарее, конкуренцию за лидерство кадетам составляли бывшие солдаты прибывшие поступать с войск. Они были старше, но, как ни странно, немного слабее физически и значительно мозгами. Причем в своем подавляющем большинстве.
Первый мой комбат командовал нами около недели, а затем как-то быстро убыл выполнять интернациональный долг в Афганистан. Весть о его смерти пришла через месяц. Во время корректировки огня, чуть ли не в первом бою, его застрелил снайпер... светлая память...
Новый командир батареи сразу собрал бывших кадетов и солдат в канцелярии и принялся распределять сержантские должности. Все остальные курсанты были на КМБ (курсе молодого бойца). Нас (уже успевших вкусить армейского быта) к КМБ не привлекали. Сначала он предлагал сержантские должности сам, затем уговаривал… потом назначал. Так я стал каптером. Должность была не сержантская, но одна из самых ответственных и хлопотных в батареи.
Задача была поставлена одна – навести в каптерке уставной порядок и не допустить утечки имущества. Коптерил я вместе с Ромой Серых. Должность была блатная и позволяла находиться в глубоком отрыве от основной массы, – пропускать наряды, самостоятельную подготовку, и т.п. Как ни странно, (даже для меня самого), учился я не дурно. Даже по английскому были четверки.
Вечерами мы пили чай, ложились спать намного позже официального отбоя, нередко прятались в каптерку от зарядки и самоподготовки – шланговали короче. Суровые времена наступали в банные дни и предвыходные. Считали и выдавали бельё, форму и т.п.
Имущество батареи мы не только сохранили, но и приумножили. Для этого мы научились при сдаче белья быстро и методически громко считать вслух: "Раз, два, три, пять, шесть, восемь, девять, десять, одиннадцать, тринадцать, и т.п.".
Иногда нужно было готовиться к смотрам хозяйственного инвентаря. В это сложное время мы уходили в увольнение на ночь и к утру собирали по подвалам и подсобкам дворников вполне внушительный арсенал снежных лопат, металлических скребков и ломов. Всё это оперативно красилось и достойно представляло нашу батарею на смотре.
Однажды зимой кто-то поджег холодные каптерки. Наша тоже сгорела. У нас там ничего не хранилось, но нам удалось списать на пожар половину имеющегося в батареи имущества, а главное, основную головную боль комбата – все ранее утерянные или поломанные лыжи и подавляющее большинство оставшихся в живых целых. Комбат был очень доволен.
Скоро мы в корягу обленились, заматерели, а я даже завел подружку, которая жила недалеко от бани – это позволяло в банные дни к ней забегать… на чай. Правда, к приходу её мамы с работы, меня выставляли за дверь. Но это мелочь, к счастью, ночные смены у мамы тоже случались. После нескольких месяцев знакомства, устав от дерготни, я сказал своей подруге, что готов познакомиться с её мамой. Она оценивающее взглянула на меня и заколебалась. Было обидно. Я понял, что маму скорее всего не впечатлю, и прямо спросил, кого же хочет видеть маман рядом с дочерью.
Она с вызовом ответила:
– Принца… на белом коне.
Я легко догадался, что на принца не тяну, и из вредности уточнил, кто принципиальней - принц или белый конь. Мы поругались. Мне не хотелось расставаться. Во-первых, девушка жила рядом с баней. Во-вторых, у неё можно было ночевать. В третьих, обладала редкой логикой. В ходе наших бесед, она легко признала, что мужская логика сильнее женской, тем не менее, отмечала, что женская логика ни в чем не уступает, а даже превосходит мужскую. Дискутировать с ней и разбираться закоулках её души, было одно удовольствие. Я узнал о женском характере и его перепадах столько, что начал серьезно опасаться за свою психику...
Французы говорят: «Если мужчина не прав, он должен извиниться». Через несколько дней, я сломил свою гордость, заявился к ней и попытался загладить вину. Извинился. Но, как обычно не удержался и съязвил, – пообещал серьезно подумать на счет коня. Если это важно – белого. Мы поругались окончательно и больше не виделись. Свою отрицательную роль сыграл и двухнедельный выезд на полигон. По возвращению, мне сообщили, что никто на КПП меня не спрашивали (тайная надежда умерла окончательно). Повода таскать белье в баню больше не было, а от работы в каптерке никакого… полета души, один напряг. Я стал серьезно задумываться над своими перспективами. Через неделю понял, что нужно сделать выбор – либо учиться, либо коптёрить. Выбрал учебу и ушел во взвод. Многие считали - ошибочно.
В целом, на первом курсе случалось неимоверное множество смешных, чаще одновременно и травмоопасных случаев. Зимой, дневальный сдавал наряд. Наряд не принимали из-за засоренного "унитаза". Конструкция "унитаза" отличалась простотой и гениальностью. Это была металлическая дырка в полу, каким-то расточителем, для эстетики, покрытая белой эмалью.
Эмаль от частых уборок частично стерлась и представляла собой маленькие белые островки на менее загрязненных посетителями участках. Издалека вся конструкция походила на свернувшегося калачиком и заснувшего вечным сном грязного, вонючего долматинца. Дневальный хотел пробить очко шваброй, но её забрали для уборки в расположении. Тогда он проявил солдатскую смекалку (нас так учили) взял лом и стал пробивать очко ломом. Пробил. Но вместе с жидкостью в черную бездну канализации ушел и лом. К счастью не на совсем. Его скоро принесли с первого этажа. Затем все бегали смотреть на тех, кто в это время находился в туалете на первом этаже. Один из бедолаг, как-то изловчился и, несмотря на мгновенно забрызганное "жидкостью" туловище, умудрился увернуться от падающего лома.
Наряд сдавали долго. Весело было не всем.
Написано в 1989г.