Германия
В Германии я попал в хорошее место. Когда прибыл во Франкфурт, в "отстойнике", познакомился с бывшим выпускником УСВУ. Повезло. Оказалось, что именно он распределял офицеров. Так я стал блатным. Все, ясное дело, стремились попасть в части, выводимые попозже и находящиеся в приличных местах. Я не оригинальничал. В результате попал в пригород Берлина – Потсдам, а моя новая часть вывелась предпоследней. Позже нас, убыла на Родину только "Берлинская бригада".
Германия запомнилась серьёзным отношением к службе.
Служить довелось в части элитной!
Это 286 гвардейская гаубичная самоходно-артиллерийская Пражская
Краснознамённая орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада, в составе 34
артиллерийской дивизии ГСВГ.
Солдаты все иностранцы ))) т.е. не русские. Зато размеренная служба и боевая подготовка. "Вылететь" (быть высланным) в Союз можно было за 24 часа. И не только из-за залета по
службе, но и по вине супруги. К примеру, за её работу у немцев, хотя у
немцев работали жены практически у всех. Ещё Германия запомнилась
неуемным желанием любого начальства выгнать побольше машин и украсть
(вывести эшелоном на Родину) побольше строительных материалов. Машины
начальники выгоняли непрерывно. Для этого в частях имелись прапорщики и
сержанты сверхсрочники. Командир нашей бригады выгнал около 30 штук, зампотыл около 50, замполит около 10. Единственным светлым пятном был начальник штаба. Он выгнал всего лишь около четырех.
Строительные материалы тоже пользовались повышенным спросом. Все, что можно было снять и упаковать, солдаты снимали и упаковывали. Сняли даже пол в спортзале – он приглянулся какому-то генералу. Снимали бетонные заборы, унитазы, батареи отопления и т.д. Всё имущество грузили в контейнера, составляли опись загруженного в нескольких экземплярах. За этим строго следили. Когда вывелись, ни одного отправленного эшелона с имуществом мы так и видели.
Учений с боевой стрельбой, почти не проводили, ограничивались стрельбой на ВАПе (винтовочный артиллерийский полигон).
Солдат в батарее было не много – 28. Это были узбеки (из 28 только трое русских). Располагались в казармах бывшего полка "СС" на Недлицштрассе.
Вооружение - 8 самоходных орудий "С№-М и комплкс машин управления 1В12
Казармы были супер. Отдельные кубрики на каждый взвод, одноярусные койки, канцелярии для офицеров. Каждая батарея занимала один этаж. Дивизион – одно трехэтажное здание из красного огнеупорного кирпича.
Офицеров и прапорщиков в батарее было девять. Имелись заместители командира батареи – освобожденный СОБ и замполит.
Комбат был царь и бог. Германия – единственное место, где я смог насладиться управлением людьми и ведением батарейного хозяйства. Благодаря отличному старшине и неплохому технику, проблем было мало, и они решались с пол тыка.
Со мной была жена, сын, я получал приличную зарплату и вполне могу занести это сложное время к себе в актив.
Вася в Потсдаме.
Жена быстро устроилась работать в городе Потсдаме. Хоть официально это было и запрещено. На первом фото самое право здание французский отель Меркурий. Начала работать горничной, затем стала старшей на этаже. Случилось это случайно. Она вернула 2000 марок владельцем отеля. Их забыл под подушкой постоялец. К ней присмотрелись. А затем она объясняла клиентам на английском как и куда добраться в городе. Знала и немецкий и английский. Спец школа иностранных языков в Питере. И ее быстро повысили. Взять с работы что-то и там было святым делом. особенно ценилось дегтярное мыло. Все что оставалось от клиентов нужно было справедливо распределить между всеми горничными. И немки не брезговали брать домой и мыло и шампунь.
В службе проблем не было, кроме караула. Особенно, если он попадал на день начальника штабы бригады. К его ночному приходу всё вымывалось и блестело, как у кота яйца, в туалет выливалось немереное количество одеколона, цветы протирались тряпочкой и обязательно поливались.
Если на улице непрерывно шел дождь, к приходу НШ всё равно разгонялись лужи. Удовлетворить его требования удавалось крайне редко. Обычно, его прихода, рядом с караулкой, уже ждал замполит и начальник штаба дивизиона от которого назначен караул. Приходили сами – всё равно вызовет. Если недостатки были незначительными, всем объявлялось взыскание. Если значительные – начальника караула менял другой начальник, вплоть до командира дивизиона.
Начальник штаба бригады ввел много интересных служебных новшеств. В комнате дежурного по части, у сейфа с пистолетами, под одной из досок пола, была сделана потайная кнопка и закрыта линолеумом. Заметить её было невозможно, а при нажатии сразу включалась сигнализация в караульном помещении.
По инструкции, уточнять, что случилось у дежурного, мы не могли. Поэтому приходилось поднимать "караул в ружьё" и лететь… окружать комнату дежурного. Для этого нужно было пересечь жилую зону и серьёзно запыхаться. Когда, после твоего забега, к тебе выходил улыбающийся дежурный и объяснял, что случайно наступил на эту доску… типа… даже не помню, когда… чудом удавалось сдержать себя и не дать подчиненным совершить на него реальное нападение.
Кроме различных проблем для караула, начальник штаба контролировал обучение офицерского состава (чистого зама у комбрига не было).
Два раза в неделю в дивизионах проходили занятия. Решали задачи по стрельбе и тактике. Листы с оценочными ведомостями сдавались НШ. В дни своего ночного ответственного бдения, он просматривал их, и частенько давал дополнительные задания двоечникам. Ночью. Их вызывали по тревоге, вручали конверт с заданием и они решали задачи. Затем сдавали их дежурному и уходили досыпать.
Под «вывод» (на Родину из Германии), когда терять было нечего (западные марки и машины на Родине не светили), получив вызов по тревоге и прибыв к дежурному, некоторые разгильдяи раскрывали конверт с заданием, и с удовольствием, аккуратно писали напротив каждого вопроса: "не знаю"… "затруднился ответить"… "не могу сосредоточиться"… "забыл" и т. п. Если в конце задания нужно было подать команду, то писали нечто вроде: «Море огня огонь!». Затем, сдавали ответы и шли досыпать. Но это самые без башенные, большинство просто выясняло по телефону причины вызова и просили передать, что выгуливали собаку на улице… до утра… и вообще рекомендовали впредь, ночью по пустякам не беспокоить.
Утром соплей было много, но порочную практику НШ прекратил.
Командиром бригады был полковник Яцюк. Наша артиллерийская дивизия, вообще была уникальной. Все командиры бригад – хохлы с ярко выраженными фамилиями. А на гербе дивизии, на желто-голубом фоне было начертано: "СЛУЖИМ РОССИИ".
Позже, когда уже вывелись в Россию и командир бригады перестал быть для меня недосягаемой величиной (начальники стали ближе).
Однажды ночью я, будучи дежурным по бригаде, разговорился с комбригом. Я знал, что он навыгонял кучу машин, купил квартиры дочерям и куче родственников, имел три квартиры в Киеве для сдачи в наём, повыгонял машин немерено. Даже, по утверждению земляков, построил на родине, в пригороде Киева, шикарный трехэтажный особняк рядом большим с озером. Все ждали, что он уйдет на пенсию и станет служить на Украине. Ожидали этого ещё в Германии, но он не уходил. Решили, что после вывода уйдет. Но он не ушел. Говорят, его настойчиво звали служить на Родину.
Я спросил его: "Товарищ полковник, почему Вы служите здесь, в России, ведь ваша семья, родственники, да и вообще корни на Украине. Неужели там не устроиться на службу?". Он помолчал, затем ответил: "Устроиться легко, давно зовут. Но не могу пока уехать... понимаешь... платят в России всё-таки побольше...".
В Потсдаме сын пошел в первый класс, а я неудачно не выгнал две машины.
На Родину выводились эшелоном. Я и ещё несколько офицеров и контрактников в составе караула сопровождали (охраняли, язык не повернется сказать) технику. У замполита дивизиона была здоровенная немецкая овчарка Альма. Сам он сносно говорил по-немецки. Около суток стояли во Франкфурте и нам это пригодилось. Эшелонов вокруг скопилась уйма. Все с разных частей и мест Германии. Друг друга, естественно никто не знает. У меня и замполита была немецкая форма – галифе и свитер с погончиками. Мы её напялили, взяли собачку и пошли проверять эшелоны соседей. Я изображал немецкого начальника от железнодорожных войск, он ходил с собакой и нарочито громко и резко болтал по-немецки. Я дергал за расшатанную проволоку, которой крепилась техника и сокрушительно качал головой.
Замполит на ломанном русском объяснял начкару эшелона, что это очень плёхо. Так есть на поезд ехайть не можно. Очень совсем плёхо! Надо подтягивайть тросс. И потом ехайть дамой!
Его ломанная русская речь и беглые вставки на немецком в мою сторону, всегда производили должный эффект. К тому же по себе знаю – подкручивать крепление машин в эшелоне составом караула задача невыполнимая, да и сизифов труд – через час-другой, в пути проволока опять ослабнет. Как правило, начкар сперва тупо улыбался, а затем старался заинтересовать нас горячительными напитками. Минут через десять активных уговоров мы соглашались принять презент, заносили трофей к своему эшелону и отправлялись на промысел дальше. За два часа прогулки собрали около трех литров коньяка. Бедная пехота… даже тушенкой разжились.
Когда пересекли государственную границу с Польшей, нас обогнал эшелон с противотанкистами. Они обкидали платформы бутылками из-под шампанского. Кричали, что нас подбили. Мы везли нашу штатную технику – 2С3. Это 155 мм самоходные гаубицы, слегка похожие на большой неуклюжий танк. В дальнейшем, по ходу движения, то мы обгоняли их эшелон, то они обгоняли нас. Всю дорогу шел взаимный обстрел бутылками. Самым старшим был замполит. Он, как мог, пресекал безобразие, но оно продолжалось. Контрактники даже вели счет подбитым машинам. За Брестом мы расстались победителями (по общим сводным данным).
В России, наши охреневшие от ужасов мирной жизни контрактники придумали новый способ колки дров для буржуйки. Полено как бы случайно кладется на рельсы. Проходящий мимо для сортировки вагон (он катится по инерции с горки) наезжает и расщепляет полено. Легко и не пыльно. Способ назвали – "Наша месть за Анну Каренину". Раскололи несколько "бревнышек". Остановил процесс один из вагонов (видимо пустой). Ему удалось лихо подпрыгнуть и встать на два боковых колеса. Как он не взлетел или не перевернулся – ума не приложу. Пережитый стресс помог контрактникам взять в руки пилу и топор...
Футбол, политика, деньги и кошечка Фрося
